[AVA]http://i68.fastpic.ru/big/2015/0409/36/f2fe6861221a28384ae32a8c1acf1936.gif[/AVA][SGN]
[/SGN]
Ровное дыхание, чуть трепещущие ресницы и мерно вздымающаяся спина.
Со стороны не видно, как Дерек сражается с вывертами своего подсознания, блуждая в лабиринте сна, где прочно перепутались явь и небыль, реальное и выдуманное. Это один из тех мутных снов, когда спишь и не спишь, вязнешь в паутине странных связей и просыпаешься внутри сна. Дереку на новом месте всегда снится подобное.
Особенно под гнетом такого количества сильных потрясений и недавних впечатлений. Хейл снова попадает в заснеженный чуждый лес, бежит куда-то за лукавой рыжей волчицей – волчицей ли? – блуждает один среди пустых домов, шарахается от смеющихся людей и жарко натопленных сеней. Логика сна трещит по швам, структура крошится и рушится – сон превращается в полнейший сюр, заполненный новыми лицами, полулюдьми-полуволками и странными наименованиями в совершенно невозможных огненно-рыжих тонах.
Все попытки выпутаться, вынырнуть из дурного сна ни к чему не приводят. И после третьей неудачной попытки проснуться Дерек отдает себя в руки Морфея, перестает барахтаться и все глубже погружается в абсурдное марево. Глубоко настолько, что ему отказывает чуткое волчье ухо – обычно чувствительный к внешним звукам даже сквозь сон, Хейл никак не реагирует на стук входной двери, и топот девичьих ног, и суетливое шебуршание. Только прячет лицо в спинке дивана, неосознанно сбегая от заглядывающего сквозь тонкую штору солнца, хмурится и вздыхает.
Пробуждение неожиданное и удивительно знакомое. Дерек спросонья даже путает его с детским воспоминанием – передергивает плечами, зарывается в подушку и недовольно бормочет что-то невнятное, но с явным подтекстом «Кора, отвали, дай поспать». Кто же еще может так жестоко и бесцеремонно вытаскивать его из теплой постели, как не непоседливая младшая сестра? Это потом уже, с монотонно и гулко опускающимися на его спину маленькими кулачками приходит осознание, что Кора давно уже слишком взрослая для таких игр, и давно оставила Бикон-Хиллс, и…
Дерек косится через плечо, и все встает на свои места.
Рыжая копна, ошалелый взгляд, округленные в удивлении губы.
Лили сваливается с его спины раньше, чем он успевает раскрыть рот и что-нибудь ей сказать. Поттер кубарем скатывается с дивана, Хейлу и смешно, и неловко, и когда он, медлительный со сна, наконец-то разворачивается, все, что успевает он разглядеть – мелькнувшую в дверном проеме бесформенную футболку и черное под подолом. Ч-черт.
Дерек откидывается на подушку, поправляет задравшуюся за ночь майку, трет лицо. Сдавленно смеется.
На удивление, он ни капли не зол на Лили, хотя терпеть не может, когда его будят. Скорее, он даже благодарен, что она вырвала его из липких лапок мутного сна. Еще ему до одури весело, а шею заливает смущенный румянец. Слишком хорошо в память врезались тонкие белые ноги, по-детски торчащие из-под широкой, не по размеру, явно с братского плеча футболки. Мечта педофила, думает Дерек.
Мечта педофила в это время панически стучит дверцами шкафа в соседней комнате. Хейлу даже прислушиваться не нужно, суетливый шорох, гулкий грохот сердца, заполошенное дыхание, кажется, заполняют собой всю квартиру. Дерек ухмыляется и качает головой. Наверное, только эта взбалмошная девица могла перепутать его с Тедом – с рыжеволосым, куда более тонким и светлым Тедом. По крайней мере, вчера Дерек видел его именно таким. Едва ли за ночь что-то успело бы измениться, либо же он опять чего-то не знает. Впрочем, в этом мире объем его незнания превосходил все допустимые нормы. За два дня Хейл уже даже привык.
Но надо вставать, надо одеваться, прежде чем Лили снова вылетит из комнаты и наткнется на картину еще более эпичную. Дерек нашаривает на соседнем кресле мягкие спортивные штаны, купленные накануне – слава волчьим богам, он оставил в джинсах бумажник, прежде чем полез на этом чертовом чердаке в чертов сундук, – и влезает в них как раз вовремя. Дверь распахивается, вновь являя его взору пожар в волосах, пожар в глазах, пожар на скулах.
Усмешка, мятое со сна лицо и мятая же майка.
– Да, чая действительно много, – замечает Дерек. Лили старательно не смотрит ему в глаза, тогда как Хейл не отводит чуть прищуренного взгляда. Ему нравится, как пахнет ее смущение – сладко, чуть приторно, как лилия. Вспомнить, что ей пятнадцать, стоит некоторых усилий.
– Ставь чайник, – говорит он ей вслед. Смешная в своем стремлении держаться независимо, Лили, в чужой безразмерной футболке, в чужих безразмерных шортах, гордо шагает на кухню под барабанную дробь собственного сердца. – Я умоюсь и приду.
Холодная вода окончательно избавляет его от паутины дурного сна. Дерек по-собачьи отфыркивается, скребет щетину, разглядывает себя в зеркало. Он ищет в себе каких-нибудь перемен – не может же относительно_человек перепрыгнуть на семь лет вперед, в другую часть света без каких-либо последствий? Но на него смотрит все тот же Дерек Хейл, чуть менее хмурый, чуть более впечатлительный и от этого юный. Это странно, но пока укладывается в голове лучше волшебных палочек, телепортации и двусторонней сущности мира.
Приведение себя в порядок много времени не занимает – по крайней мере, когда Дерек входит на кухню, Лили как раз заканчивает разливать чай по пузатым, цветастым кружкам. Хейл тянет носом ароматный чайный букет, довольно жмурится и зевает. Кружка приятно греет ладонь.
– Спасибо, – говорит Дерек и, подув, делает первый осторожный глоток. Англичане знают толк в чае, вдруг вспоминается ему. Англичане знают толк и в магии, как оказалось. – А почему ты его просто не наколдовала? Еще не умеешь?
Из вороха вертящихся на языке вопросов он, как обычно, выбирает самый глупый.
